Мысль дня: Есть такое правило: кто не борется за свое счастье, тот его не заслуживает. (с)
Исключительно по просьбе Иллирэн, выкладываю так и не состоявшийся древнеримский пост) Не знаю, зачем тебе, но отказывать тебе я не умею)
читать дальше
Ему вновь и вновь снился все тот же кошмар – легкая удавка накидывается на красивую, лебединую шею его жены, а он, пытаясь вырваться из цепких лап преторианцев, кричит, захлебываясь болью. Чуть в стороне плачет, зовет мать маленький Гай, и в его сторону уже движется подобно неумолимой мойре префект претории с обнаженным мечом… один взмах… Кассий рывком поднялся с ложа, сжимая в правой руке кинжал, который он со времен легионерской привычки и прятал под подушку. Ледяной пот ручьем струился по спине Цельса. Но ночь вновь обманула его. Сладкая, душная, звездная тишина царила над Вечным городом, насмешливо заглядывая в маленькую эсквилинскую виллу и дыханием сумеречных духов не давая покоя бывшему примипилу. Люция спала, уголками губ чему-то улыбаясь во сне. Кассий долго смотрел на спящую жену, не в силах даже сморгнуть. Темноте не под силу было скрыть нежную красоту благородной патрицианки... Разве мог он мечтать об этом? О том, что дочь сенатора, чей род уходит в глубь веков и насчитывает не мало славных предков, вдова легата, сестра претора Рима, умная и обаятельная, элегантная и утонченная, обратит свое внимание на сына рабыни, грубого, необразованного центуриона, который и двух слов-то толком связать не может? Кто сказал бы ему об этом раньше, того воин в глаза бы назвал лжецом. И все же чудо случилось. Чудо, приведшее к рождению Гая Кассия Цельса. Пятилетний мальчуган уже во всю интересовался окружающим его миром, требуя лошадку и деревянный меч, чем повергал отца в экстаз счастья. Ни одна выигранная битва, ни одна награда не приносила ему столько радости и наслаждения, как возможность видеть самую красивую женщину на свете в своем доме, с гордостью называть ее своей супругой и подхватывать на руки заливающегося смехом сынишку. Но семейное благополучие обходилось большой кровью. С тех пор как воин стал обычным наемником, врагов не убавилось, и, более того, их количество стало расти в геометрической прогрессии. И если Ювенал поспешил отмыться от грязной истории с временным исчезновением примипила Первого Германского, скрывшись в действующей армии и пока безуспешно пытавшегося завоевать авторитет у первой центурии, то Апроний не сдавался. Он тоже плохо спал ночами – Кассий, как живой свидетель всех военных проколов трибуна ангустиклавии еще помимо попытки отравления, заставлял Апрония ворочаться на своем ложе. Убрать Цельса надо было раньше, до его брака. Но кто ж знал, что он провернет такой ловкий ход и породнится с серьезным патрицианским родом? Пешка перестала быть пешкой. Уже тогда в легионе он был «офицером», а теперь и вовсе метил в ферзи… Впрочем, в трибуне говорила элементарная зависть. Родственники со стороны жены не жаловали Кассия. Не смотря на все титулы и заслуги, он оставался для них последышем рабыни, самой неудачной партией для их любимой сестры и дочери из всех возможных, но Люция сама сделала выбор, настояла на нем и потребовала уважения, которое, по ее мнению, они должны были проявлять и без напоминания – Цельс сделал невероятно много для укрепления величия Рима на северных границах, о нем с благодарностью вспоминали легионеры и с уважением – центурионы. Как бы то ни было, но своими визитами патриции не жаловали дом наемника, да и он не захаживал к ним поболтать о политике, что впрочем не мешало Люции время от времени посещать родных, проводивших лето на виллах в Неаполисе –поближе к морю, подальше от суеты и грязи Рима. Перед каждым ее отъездом Кассия мучили кошмары. В этот раз он сумел убедить супругу хотя бы оставить с ним Гая. Римлянин скучал без семьи, и оставаться одному в четырех стенах становилось чрезвычайной мукой…
Кассий едва коснулся поцелуем обнаженного плеча жены, и, стараясь двигаться как можно бесшумнее, чтобы не дай Юнона, разбудить любимую, поднялся на крышу виллы. Горизонт едва-едва начинал розоветь, нехотя тесня ночь в ее еще пока законных правах. Судя по бегу облаков, день обещал быть чудесным – нужно будет проверить поля и виноградники, и, более того, в тайне от строгой мамы, Цельс пообещал сыну, что сегодня он первый раз посадит Гая в седло одного, и преподаст первый урок верховой езды… Со двора уже раздавались причитания Арвины. Домоуправитель, хватаясь за беспощадно выпирающий с каждым годом все больше живот, приступил к осуществлению своих обязанностей по поддержанию виллы в надлежащем порядке. Будучи сам рабом, он с пониманием относился ко всей челяди, что была в распоряжении Цельса, но при этом не давал спуску за лень или небрежность в работе. Учитывая положение «говорящих вещей» в Риме, в эсквилинском домике жилось не так уж плохо. Кассий не терзал свою собственность, стараясь каждому определить работу по его возможностям. Бывшие крестьяне работал на поле с землей, как и привыкли, женщины хлопотали над приготовлением пищи и прочими бытовыми делами. Получить вольную у бывшего примипила проблемы не было, но куда идти-то потом? Без денег и крыши над головой? Поэтому уходы были редкостью. Рабы ценили честное и благородное отношение к ним хозяина, в свою очередь, отплачивая преданностью и исполнительностью…
… Свою ненаглядную Кассий провожал намеренно долго, поминутно проверяя колеса экипажа и, хмуря лоб, интересуясь - все ли необходимое в дорогу взяла супруга.
- Все, кроме дорогого мужа, -ослепительно улыбаясь, успокоила Цельса Люция. – Теперь-то ты выпустишь меня из объятий?
Воин, пересилив себя, таки убрал руки с талии жены, и в тот же момент, цепляясь за край плаща на маме повис, Гай. Люция опустилась на одно колено и прижала сына к груди:
- Хорошо веди себя, будущий Гектор, не доставляй беспокойства отцу!
- Клянусь! Слово римлянина! – гордо пообещал Цельс-младший, и, посчитав, что настоящему герою нечего долго делать рядом с матерью, выпутался из плаща и подбежал к отцу.
- Гай! Никаких лошадей и настоящих мечей! Кассий! Никаких богов и авантюр! – приказала Люция, поднявшись и отряхивая песок с одеяния.
В тоскующем взгляде мужа было столько нежелания расставаться, что патрицианка еще раз напомнила:
-Я приеду к концу недели, любимый! Ты даже не успеешь соскучиться!
- Я уже скучаю! – тихо произнес Цельс и порывисто притянул к себе жену, оставляя нежные поцелуи на ее мраморной коже.
-Все-все! Иначе я так никогда и не уеду! – смеясь, отбилась Люция, и, грациозно двигаясь, удобно устроилась в повозке. Ее мужчины еще долго смотрели ей в след, пока от ворот эсквилинской виллы было видно удаляющийся экипаж. Наконец Кассий, не торопясь и вразвалочку, зашагал в сторону дома. Гай шел рядом и усиленно крепился, чтобы не пристать к отцу с обещанием, но уже во дворе не выдержал и робко спросил:
- А лошадка сегодня будет?
-Терпение –одна из важнейших добродетелей воина, -наставительно начал Цельс, но увидев, как задрожали губы у сына, улыбнулся: -Подождем еще немного… Вдруг мама решит вернуться за какой-нибудь забытой вещью!
- Здорово! –подпрыгнул на месте Гай, хлопнув в ладоши, и тут же серьезно состроил брови домиком: -А это не будет ложью, отец?
-Нет, мой Геркулес, - Кассий поднял сына на руки и легонько щелкнул по носу. – Это называется тактика…
-Я не хочу быть Геркулесом, -заупрямился Гай и надул губы.
-А кем же ты хочешь быть? – вернул мальчика на землю римлянин.
-Я хочу быть примипилом! – гордо возвестил Гай. – Как ты! И совершить столько же подвигов! Мне дядя Маний все рассказывал! Как ты брал в плен вождей варваров и цариц амазонок! И как сам легат награждал тебя! И как ты один защитил орла! И Рома была рядом с тобой и помогала тебе!
«Маний, язык бы твой да вырезать к таким-то фуриям!» -в сердцах подумал Цельс, а вслух лишь увел разговор в сторону:
- Геркулес совершил более великие подвиги, Гай!
-Но он их делал не для Рима! – настоял на своем мальчик и побежал следом за Арвиной, позвавшего юного господина переодеться перед выездкой. Воин не сказал ни слова, но внутри что-то сжало его сердце. Августа забрала не только его самого, истерично требуя слепой верности, Августа держала в раскрытой ладони еще и сердце маленького Гая… Египтянин возник как будто из ниоткуда. Кошачья манера передвигаться, свойственная его народу, постоянно держала Кассия в напряжении, впрочем, его чуткий слух без особых проблем улавливал почти неслышный шелест складок туники – это было не сложнее, чем отличить шепот листьев от бормотания варваров в темном германском лесу.
- Господин, все готово, - почтительно наклонил голову -насколько позволяло ему брюшко- раб. – Какого коня брать будете?
- Викторию выводи, Арвина. Это памятный день для Гая –сегодня он первый раз сам будет сжимать узду в руке и направлять ход лошади. Не хочу, чтобы такое важное событие было подпорчено строптивым нравом животного.
Египтянин также бесшумно удалился, и вскоре Кассий услышал смирное ржание серой в яблоках кобылки. Виктория была нежной и рыхлой особой, абсолютно некапризной и самой тихой в конюшне. Гай обиженно втянул носом воздух:
- Отец, я думал, что ты мне дашь своего Квирина!
- Может быть, молодому воину пора вспомнить про еще одну добродетель истинного римлянина? – подсадив сына, легко забравшегося в седло, спросил Цельс.
- Умеренность, - вздохнув, отозвался мальчуган.- Помню…
– Арвина, будем к вечеру! – уже в воротах крикнул Кассий домоуправителю и, взяв под уздцы Викторию, повел ее в сторону своего поля.
- А когда можно будет галопом? – извертелся Гай, оглядываясь по сторонам и стараясь придать себе гордый вид положил ладошку на рукоять деревянного меча у пояса.
-Вот дойдем до виноградников… а там посмотрим, -улыбнулся Кассий, жмурясь от теплых лучей солнца. «Виноград уже должен дозревать,» -по-хозяйски прикинул мужчина, отмечая про себя проверить подрезку и подвязку кустов. Вся его прошлая жизнь ушла в небытие, оставив за собой туманный след. Он изредка брал в руки гладиус, лишь исполняя обязанности наемника, и даже был рад тому, что подобная работа попадалась не часто. Тихое одиночество, время, проводимое только с семьей и заботами о поместье, иногда визиты шумного старика Мания, приносившего уйму свежих новостей… Эта жизнь стала настоящим Элизиумом для центуриона, не знавшего ничего, кроме боли, визга оружия да потеков своей и чужой крови. Ореада оказалась права. Она смогла исцелить телесные раны Кассия, а Люция с присущей ей деликатностью и нежностью –раны душевные… Об этом думал воин, зарывшись руками в сочную, парную землю, проверяя корни пары-тройки увядших кустиков, почти незаметных среди буйства зелени всего виноградника, успевая приглядывать за тихонько гулявшей невдалеке кобылкой
- Отец! –раздался разочарованный голос Гая. – Виктория не хочет галопом!
- И у людей, и у лошадей, сын, есть свой путь, не всегда скорый на ноги, но это не значит, что он не верен, - Цельс помял в ладони комочки земли и прижал их к носу, вдыхая теплый запах Прародительницы.
Кассий едва коснулся поцелуем обнаженного плеча жены, и, стараясь двигаться как можно бесшумнее, чтобы не дай Юнона, разбудить любимую, поднялся на крышу виллы. Горизонт едва-едва начинал розоветь, нехотя тесня ночь в ее еще пока законных правах. Судя по бегу облаков, день обещал быть чудесным – нужно будет проверить поля и виноградники, и, более того, в тайне от строгой мамы, Цельс пообещал сыну, что сегодня он первый раз посадит Гая в седло одного, и преподаст первый урок верховой езды… Со двора уже раздавались причитания Арвины. Домоуправитель, хватаясь за беспощадно выпирающий с каждым годом все больше живот, приступил к осуществлению своих обязанностей по поддержанию виллы в надлежащем порядке. Будучи сам рабом, он с пониманием относился ко всей челяди, что была в распоряжении Цельса, но при этом не давал спуску за лень или небрежность в работе. Учитывая положение «говорящих вещей» в Риме, в эсквилинском домике жилось не так уж плохо. Кассий не терзал свою собственность, стараясь каждому определить работу по его возможностям. Бывшие крестьяне работал на поле с землей, как и привыкли, женщины хлопотали над приготовлением пищи и прочими бытовыми делами. Получить вольную у бывшего примипила проблемы не было, но куда идти-то потом? Без денег и крыши над головой? Поэтому уходы были редкостью. Рабы ценили честное и благородное отношение к ним хозяина, в свою очередь, отплачивая преданностью и исполнительностью…
… Свою ненаглядную Кассий провожал намеренно долго, поминутно проверяя колеса экипажа и, хмуря лоб, интересуясь - все ли необходимое в дорогу взяла супруга.
- Все, кроме дорогого мужа, -ослепительно улыбаясь, успокоила Цельса Люция. – Теперь-то ты выпустишь меня из объятий?
Воин, пересилив себя, таки убрал руки с талии жены, и в тот же момент, цепляясь за край плаща на маме повис, Гай. Люция опустилась на одно колено и прижала сына к груди:
- Хорошо веди себя, будущий Гектор, не доставляй беспокойства отцу!
- Клянусь! Слово римлянина! – гордо пообещал Цельс-младший, и, посчитав, что настоящему герою нечего долго делать рядом с матерью, выпутался из плаща и подбежал к отцу.
- Гай! Никаких лошадей и настоящих мечей! Кассий! Никаких богов и авантюр! – приказала Люция, поднявшись и отряхивая песок с одеяния.
В тоскующем взгляде мужа было столько нежелания расставаться, что патрицианка еще раз напомнила:
-Я приеду к концу недели, любимый! Ты даже не успеешь соскучиться!
- Я уже скучаю! – тихо произнес Цельс и порывисто притянул к себе жену, оставляя нежные поцелуи на ее мраморной коже.
-Все-все! Иначе я так никогда и не уеду! – смеясь, отбилась Люция, и, грациозно двигаясь, удобно устроилась в повозке. Ее мужчины еще долго смотрели ей в след, пока от ворот эсквилинской виллы было видно удаляющийся экипаж. Наконец Кассий, не торопясь и вразвалочку, зашагал в сторону дома. Гай шел рядом и усиленно крепился, чтобы не пристать к отцу с обещанием, но уже во дворе не выдержал и робко спросил:
- А лошадка сегодня будет?
-Терпение –одна из важнейших добродетелей воина, -наставительно начал Цельс, но увидев, как задрожали губы у сына, улыбнулся: -Подождем еще немного… Вдруг мама решит вернуться за какой-нибудь забытой вещью!
- Здорово! –подпрыгнул на месте Гай, хлопнув в ладоши, и тут же серьезно состроил брови домиком: -А это не будет ложью, отец?
-Нет, мой Геркулес, - Кассий поднял сына на руки и легонько щелкнул по носу. – Это называется тактика…
-Я не хочу быть Геркулесом, -заупрямился Гай и надул губы.
-А кем же ты хочешь быть? – вернул мальчика на землю римлянин.
-Я хочу быть примипилом! – гордо возвестил Гай. – Как ты! И совершить столько же подвигов! Мне дядя Маний все рассказывал! Как ты брал в плен вождей варваров и цариц амазонок! И как сам легат награждал тебя! И как ты один защитил орла! И Рома была рядом с тобой и помогала тебе!
«Маний, язык бы твой да вырезать к таким-то фуриям!» -в сердцах подумал Цельс, а вслух лишь увел разговор в сторону:
- Геркулес совершил более великие подвиги, Гай!
-Но он их делал не для Рима! – настоял на своем мальчик и побежал следом за Арвиной, позвавшего юного господина переодеться перед выездкой. Воин не сказал ни слова, но внутри что-то сжало его сердце. Августа забрала не только его самого, истерично требуя слепой верности, Августа держала в раскрытой ладони еще и сердце маленького Гая… Египтянин возник как будто из ниоткуда. Кошачья манера передвигаться, свойственная его народу, постоянно держала Кассия в напряжении, впрочем, его чуткий слух без особых проблем улавливал почти неслышный шелест складок туники – это было не сложнее, чем отличить шепот листьев от бормотания варваров в темном германском лесу.
- Господин, все готово, - почтительно наклонил голову -насколько позволяло ему брюшко- раб. – Какого коня брать будете?
- Викторию выводи, Арвина. Это памятный день для Гая –сегодня он первый раз сам будет сжимать узду в руке и направлять ход лошади. Не хочу, чтобы такое важное событие было подпорчено строптивым нравом животного.
Египтянин также бесшумно удалился, и вскоре Кассий услышал смирное ржание серой в яблоках кобылки. Виктория была нежной и рыхлой особой, абсолютно некапризной и самой тихой в конюшне. Гай обиженно втянул носом воздух:
- Отец, я думал, что ты мне дашь своего Квирина!
- Может быть, молодому воину пора вспомнить про еще одну добродетель истинного римлянина? – подсадив сына, легко забравшегося в седло, спросил Цельс.
- Умеренность, - вздохнув, отозвался мальчуган.- Помню…
– Арвина, будем к вечеру! – уже в воротах крикнул Кассий домоуправителю и, взяв под уздцы Викторию, повел ее в сторону своего поля.
- А когда можно будет галопом? – извертелся Гай, оглядываясь по сторонам и стараясь придать себе гордый вид положил ладошку на рукоять деревянного меча у пояса.
-Вот дойдем до виноградников… а там посмотрим, -улыбнулся Кассий, жмурясь от теплых лучей солнца. «Виноград уже должен дозревать,» -по-хозяйски прикинул мужчина, отмечая про себя проверить подрезку и подвязку кустов. Вся его прошлая жизнь ушла в небытие, оставив за собой туманный след. Он изредка брал в руки гладиус, лишь исполняя обязанности наемника, и даже был рад тому, что подобная работа попадалась не часто. Тихое одиночество, время, проводимое только с семьей и заботами о поместье, иногда визиты шумного старика Мания, приносившего уйму свежих новостей… Эта жизнь стала настоящим Элизиумом для центуриона, не знавшего ничего, кроме боли, визга оружия да потеков своей и чужой крови. Ореада оказалась права. Она смогла исцелить телесные раны Кассия, а Люция с присущей ей деликатностью и нежностью –раны душевные… Об этом думал воин, зарывшись руками в сочную, парную землю, проверяя корни пары-тройки увядших кустиков, почти незаметных среди буйства зелени всего виноградника, успевая приглядывать за тихонько гулявшей невдалеке кобылкой
- Отец! –раздался разочарованный голос Гая. – Виктория не хочет галопом!
- И у людей, и у лошадей, сын, есть свой путь, не всегда скорый на ноги, но это не значит, что он не верен, - Цельс помял в ладони комочки земли и прижал их к носу, вдыхая теплый запах Прародительницы.